Джек Скилли: вера - очень большая часть моей личности

Перед отъездом в Астану американский форвард дал первое большое интервью после перехода в «Динамо».

Ты на удивление быстро вписался в состав «Динамо». В чем секрет?

- Я просто играю в хоккей, как умею, и хочу приносить пользу команде. Стараюсь быть на льду самим собой. Меня не беспокоила разница в стилях между НХЛ и КХЛ. Не могу поменяться лишь потому, что оказался в другой лиге.

Твой дебют в матче с «Трактором» получился шикарным…

- Сам не ожидал. Что ж, это приятный сюрприз. Я хотел помочь команде. Когда все думают об этом, а не о личных амбициях, то игра удается лучше.

Твою шайбу в ворота челябинцев КХЛ признала лучшей на прошедшей неделе…

- Серьезно? Даже не знал. Конечно, гол получился эффектным. Не часто удается забрасывать таким образом.

Что помогло совершить блестящий камбэк в матче с магнитогорским «Металлургом»?

- В третьем периоде действовали, как одна команда. Не сдавались, шли вперед и бросали по воротам. Пытались быть самими собой, вот все и получилось.

Как тебе играется в одной тройке с Куинтоном Хауденом и Джастином Фонтэйном?

- Мы быстро нашли общий язык. Все трое — североамериканцы, придерживаемся схожей манеры игры. Знаем, чего ждать друг от друга, и это помогает наладить «химию».

Остальных одноклубников уже выучил по фамилиям?

- Пока нет. Большинство — да, но некоторых еще не запомнил.

Ты ведь был знаком с Хауденом?

- Кстати, с ушедшим Робом Клинкхаммером тоже. Когда-то мы вместе защищали цвета «Рокфорда». А с Куинтоном играли за «Флориду». Несколько матчей даже провели в одном звене, но в основном все-таки в разных.

Хауден в интервью производит впечатление человека немногословного. Он всегда такой?

- Тихий парень. Просто приходит, отрабатывает и приносит пользу команде. Куинтон предпочитает не говорить, а делать.

Тебя раньше звали в КХЛ?

- Было несколько предложений, однако я не обращал на них внимание. Мое сердце было отдано НХЛ.

Что же изменилось сейчас?

- Подумал, что это шанс играть больше. В НХЛ проводил на льду по шесть-восемь минут за матч. Это расстраивало, потому что хотелось быть в команде на более важной роли, которой, как мне кажется, я заслуживал.

На переезд за океан решился легко?

- Нет. Оно далось мне крайне тяжело. Пришлось полностью выйти из зоны комфорта. Мы, североамериканцы, не знаем, чего ожидать от КХЛ. Доводится слышать разного рода негативные истории о том, что здесь происходило раньше. Но пока мой опыт здесь был положительным. Лига растет, развивается с каждым годом.

А что за плохие истории?

- Не хочу вдаваться в детали. Люди говорят разное — и хорошее, и плохое. Просто когда речь идет о выходе из зоны комфорта и переезде в совершенно другую обстановку, а ты узнаешь какой-то негатив, то склоняешься к тому, что лучше остаться дома. Тем не менее я приехал сюда, и пока Минск производит отличное впечатление.

И все-таки это не зона комфорта…

- Еще привыкаю. Стиль жизни за пределами льда здесь совершенно другой. Машины у меня пока нет, все время пользуюсь «убером». В США все необходимое можно купить в магазине шаговой доступности, а здесь продукты и товары как-то рассредоточены по разным местам. Кроме того, в Минске чаще питаюсь в ресторанах, чем дома. Языковой барьер тоже огромен. Теперь я хорошо понимаю, что чувствуют русские ребята, когда приезжают в НХЛ без знания английского. Сам оказался в их шкуре — очень тяжело.

Все это нервирует?

- Скорее, создает дискомфорт. Ощущаю себя каким-то другим человеком. Я приехал всего пару недель назад и еще не приспособился. Думаю, через месяц адаптируюсь и почувствую себя в Минске в своей тарелке. Надо немного подучить русский. В обычной жизни за пределами льда обращаешься к кому-то за помощью, узнать дорогу, а тебя часто не понимают. Хотя иногда везет, и человек говорит по-английски. А если нет — используешь ломаный русский, и над тобой смеются…

Минск ведь для тебя не совсем новый город…

- Верно, приезжал сюда в составе сборной США на юношеский чемпионат мира. Но это было давно, в 2004 году. Помню, как уступили в финале россиянам. А сам город практически и не видели. Поэтому не могу сравнить его с нынешним Минском. Даже не помню, в какой гостинице жили. Проводили время или в отеле, или на арене — нигде особо не гуляли.

Тогда ты явно не мог представить, что однажды будешь выступать за белорусский клуб.

- Естественно. Даже не думал об этом.

Хауден сказал, что Минск похож на североамериканские города. Разве это так?

- В целом — да, даже очень. Но есть мелочи, которые отличаются и бросаются в глаза. Например, в каждом дверном проеме на полу какая-то планка. Я все время о нее спотыкаюсь. В Америке такого нет. И сами двери здесь открываются не так, как у нас. Где мы в США толкаем на себя — в Беларуси надо от себя, и наоборот.

В свое время «Чикаго» задрафтовал тебя под седьмым номером. Помнишь тогдашние эмоции?

- Я был очень счастлив и в то же время удивлен. На церемонию приехала моя семья — было с кем поделиться радостью. Ждал, что меня выберут в первом раунде, но не думал, что так высоко. Но когда очередь дошла до «Чикаго» и телеоператор подошел к моему столику, понял: мечта сбылась! Ведь Чикаго не так уж далеко от моего родного Мэдисона, я болел за «Блэкхокс» в детстве…

Будучи выбранным на столь престижной позиции, ты ощущал давление?

- Огромное. И я не очень хорошо с ним справлялся. Был слишком молод и недостаточно профессионален. Честно говоря, в основном «загонялся» сам. В результате совершенно не реализовал свой потенциал. Сильно не хватало уверенности в себе. К тому же в «Чикаго» мне не очень-то давали шанс, все время навязывали определенную роль.

Если бы вернуться в прошлое, что бы ты изменил?

- Просто играл бы в своей манере и не беспокоился бы по поводу некоторых тренеров, указывавших мне, как действовать на льду. Да, надо придерживаться командной структуры, но не это не значит, что следует перестать быть сами собой.

Сейчас, в 30 лет, ты стал увереннее?

- Намного. Просто имею о себе лучшее представление. Знаю, какой я хоккеист и на что способен. Больше думаю о результате команды, чем о личной статистике.

Ты ведь был в «Чикаго», когда команда выиграла в 2010-м Кубок Стэнли…

- Да, но за весь сезон провел лишь шесть матчей. В плей-офф вообще не играл, находился в резерве, да еще и получил травму. Со стороны хорошо было видно, каким трудом ребятам дался этот трофей. Ну и празднования тоже запомнились.

Во время локаута ты выступал за норвежский «Русенборг»…

- У меня там корни. Предки уехали из Норвегии в США давно — где-то в 1880-х годах. В Тронхейме живут родственники, хотя и очень дальние — шестиюродные братья и сестры. Захотел с ними познакомиться, лучше узнать свою родословную.

В Норвегии чувствовал себя как дома?

- Абсолютно нет. Я там пробыл всего два месяца. Да и сложно чувствовать себя как дома где-либо еще.

Тот европейский опыт сейчас помогает?

- Немного да. Но я привык к большим площадкам, еще когда выступал за юношескую сборную США. Европейский хоккей понимаю — да и, кроме размера льда, он практически ничем не отличается от североамериканского.

Скилли — фамилия норвежская? Как ее правильно произносить?

- Да, норвежская. Мы в США произносим Скилли. В Норвегии, наверное, говорят Скилле, хотя точно даже не знаю.

Твой отец ведь был тренером?

- Верно, он работал со мной до 13 лет. А начался хоккей для меня в три года. Всегда мечтал стать профи и попасть в НХЛ.

Твой родной Мэдисон, как я читал, — видный либеральный центр.

- Это университетский город. Практически вся центральная часть — один сплошной кампус. В этом он похож на Тронхейм, где я жил в Норвегии. В США такого типа города, как правильно, весьма либеральны.

То есть жители настроены против Трампа?

- По-разному. Вообще в нашем штате Висконсин многие поддерживают нынешнего президента. Но в самом Мэдисоне хватает его противников.

Ты ведь религиозен, не так ли?

- Предпочитаю другое слово — «верующий». Это очень большая часть моей личности. Верю, что Христос существовал, жил на земле и однажды еще сюда вернется — при нашей жизни или позже. Не возражал бы, чтобы это случилось, пока я жив. Доведись мне встретиться с Иисусом, просто сказал бы, что люблю его.

В Минске тоже ходишь в церковь?

- Не нашел подходящей. У вас же какая вера? Протестансткая, православная? А я евангелист.

Ты всегда был верующим?

- В последние пять лет стал им в гораздо большей степени, нежели раньше. А за минувший год моя вера выросла просто астрономически. В жизни происходят определенные события и  встречаются люди, подталкивающие к Иисусу. Конечно, это все личное. Но у меня именно в течение последнего года было десять или пятнадцать эпизодов, которые не могу объяснить иначе, нежели влиянием Всевышнего. Атеисты, услышав мои рассказы, могут подумать, что я сумасшедший. Но вера находится в моем сердце. Это то, что ощущаю внутри себя.

С тобой случались какие-то чудеса?

- Я бы так не сказал. Просто опыт. Помню, однажды просто брел по улице в Манитобе. Была темная ночь — ни огней, ни фонарей, ничего. Я посмотрел наверх — а там звезды, Млечный путь... Никогда еще в жизни не видел столь красивого неба! Можно сказать, оно осветило мне дорогу. Увидел метеоритный дождь, затем еще один…  Да, это сложно объяснить, но в то время у меня были личные проблемы. Нуждался в чем-то, благодаря чему мог бы почувствовать себя лучше. И вот как раз в тот момент это произошло. Вообще за последнее время я понял, что нужно жить по принципу «Ожидай неожидаемого»…

Газета «Прессбол» от 22 сентября 2017 г.